людей в Пруссии.
Это были самые видные представители еврейского меньшинства в Пруссии, но вряд ли они были типичными. Еврейская жизнь в Пруссии представляла собой исследование контрастов. В то время как небольшое меньшинство пользовалось огромным богатством и законными привилегиями, большинство было обременено обременительными ограничениями. В 1730 году Фридрих Вильгельм I издал Генеральный регламент о евреях, который ограничивал еврейскую торговлю, запрещал евреям заниматься ремеслами, контролируемыми гильдиями, или торговать товарами в городах, а также запрещал им покупать дома. Тенденция к ужесточению государственного регулирования продолжилась и во время правления Фридриха II. Сложный пересмотренный Генеральный кодекс 1750 года разделил евреев Пруссии на шесть отдельных классов. На вершине находилось крошечное меньшинство "привилегированных" евреев, которые могли покупать дома и землю и вести коммерческую деятельность наравне со своими собратьями-христианами. В особых случаях представители этого класса могли даже получить наследственные права гражданства. Однако "привилегированные защищенные евреи" следующего класса не могли выбирать место жительства и могли передать свой статус только одному из своих детей. К третьему классу "непривилегированных евреев" относились представители определенных профессий - оптики, граверы, художники, врачи, - которые считались достаточно полезными, чтобы оправдать условный вид на жительство. Четвертый класс включал служащих общины, таких как раввины, канторы и кошерные забойщики, и не предполагал наследственных прав. К пятому классу относились "терпимые евреи", пользующиеся покровительством еврея из трех высших классов, а также не наследующие дети евреев второго и третьего классов. Шестой класс, наименьший из всех, охватывал частных служащих еврейских предприятий и домохозяйств; вид на жительство в этом классе зависел от трудового договора.
Столкнувшись с евреями, знаменитая просвещенность короля свелась к чисто инструментальным соображениям. Фридрих был намерен использовать их для получения доходов и ради этого готов был предоставить наиболее полезным из своих еврейских подданных чрезвычайно широкие свободы. Действительно, он втянул евреев в те отрасли экономики, где предпринимательские начинания были особенно необходимы: торговля слитками, чугунолитейные заводы, трансграничные торговые операции в периферийных регионах и различные отрасли мануфактуры. Он также ввел специальные налоги и сборы для еврейских подданных и обязал их покупать излишки статуэток с Королевской фарфоровой мануфактуры - эти предметы, неохотно принятые в 1770-х годах, стали заветными реликвиями последующих поколений.
За поверхностными утилитарными мерами государства скрывались социальная напряженность и живая жилка предрассудков. Отчасти давление на государство исходило от христианских корпоративных олигархий прусских городов, которые заваливали центральную и провинциальную администрацию бесконечными жалобами и прошениями против коммерческой деятельности евреев.28 Евреи в Пруссии, как и во всех немецких землях, оказались под перекрестным огнем между государством и местными общинами. Стремясь поселить новых еврейских жителей или защитить их предприятия, государство наталкивалось на согласованное сопротивление городских гильдий и лавочников, которые боялись конкуренции со стороны евреев и враждебно относились к экономическим инновациям, внедряемым новыми жителями. Здесь, как и в других сферах деятельности, властям приходилось осторожно балансировать между общественным мнением и интересами государства.
Это не значит, что сам король был свободен от предрассудков. Напротив, Фридрих относился к евреям почти так же враждебно, как и его отец, который называл их "саранчой".29 В своем "Политическом завещании" от 1752 года он осудил их как самую опасную из всех сект, заявив, что они вредят христианской торговле, и несколько лицемерно утверждая, что государство не должно пользоваться их услугами. Эти взгляды были повторены в Завещании 1768 года, несмотря на тесное и плодотворное сотрудничество военных лет.30 Положения о евреях, следовательно, несли в себе дискриминационный символический заряд. Евреи облагались "налогом на тело", который взимался с крупного рогатого скота; они были вынуждены въезжать и выезжать из столицы через одни из двух ворот. В отличие от других меньшинств в Пруссии, их можно было наказывать на основе коллективной ответственности. Постановление кабинета министров от 1747 года гласило, что старейшины каждой еврейской общины несут совместную ответственность за любое ограбление, в котором замешан ее член; то же самое касалось убытков, понесенных в результате банкротства, и штрафов, наложенных за получение или сокрытие украденных вещей.31
Хотя богатые еврейские предприниматели, как правило, доминируют в исторических записях , подавляющее большинство евреев в прусских землях были очень скромными людьми. Крупномасштабная торговля, подобная той, которой занимались Эфраим и Ициг, была уделом немногочисленной элиты. Мелкий еврейский торговец или хаузиер, работающий от двери к двери, был гораздо более частой и привычной фигурой. Те евреи, которые не обладали охранными грамотами, позволявшими им торговать в открытом магазине или ларьке, ограничивались странствующей торговлей подержанными товарами. Доля прусских евреев, оказавшихся в таком положении, неуклонно росла, поскольку последовательные торговые ограничения начала и середины XVIII века вытеснили многих ранее преуспевающих купцов в маргинальные сектора экономики.32 Их ряды постоянно пополнялись за счет нелегальной иммиграции евреев из Польши, многие из которых были бедны и вынуждены были жить за счет весьма скромных видов кочевой работы. Попытки закрыть восточные границы для этих экономических беженцев не дали ощутимого эффекта. Неоднократные ордонансы против "нищих евреев", изданные в 1780, 1785, 1788 и 1791 годах, свидетельствуют о том, что эта миграция, несомненно усугубленная разделами Польши, оставалась бесконтрольной и в конце века.33 Пиетистские миссионеры, работавшие в Институте иудаики в Галле с 1730-х годов, часто сталкивались с толпами "бедных странствующих евреев", которые не могли заплатить налог на ворота и собирались перед стенами, торгуя небольшими переносными предметами, такими как молитвенники или календари.34
В середине XVIII века среди прусских евреев начался процесс культурных изменений, который в конечном итоге привел к трансформации иудаизма. Еврейское просвещение, или Хаскала (от иврита le-haskil, "просвещать, прояснять с помощью разума"), впервые зародилось в Берлине. Одним из самых ранних и ярких его выразителей был философ Моисей Мендельсон, который жил и работал в городе с 1743 года до своей смерти в 1786 году. Мендельсон происходил из скромной семьи в саксонском городе Дессау. Его отец с трудом содержал семью, работая шульклопфером, стучащим в дверь синагоги, в обязанности которого входило обучать маленьких детей Торе и бегать из дома в дом, призывая прихожан к молитве по утрам. В возрасте шести лет Моисей начал заниматься с раввином Давидом Френкелем, выдающимся исследователем Талмуда и комментариев к нему. Когда в 1743 году Френкель переехал в Берлин, чтобы занять пост главного раввина, его четырнадцатилетний ученик последовал за ним. Мендельсон без гроша в кармане был бы повернут назад у Розентальских ворот, если бы его наставник не нашел ему место в семье одного из берлинских "охраняемых евреев".
Это было начало блестящей карьеры. Целый ряд публикаций вскоре закрепил за Мендельсоном репутацию комментатора на темы, взятые из Платона, Спинозы, Локка, Лейбница, Шафтсбери, Поупа и Вольфа. Мендельсон писал на
